Стоял я на пригорке над озером и смотрел: всё вокруг залито народом, и течёт тёмными волнами тело народное к
воротам обители, бьётся, плещется о стены её. Нисходит солнце, и ярко красны его осенние лучи. Колокола трепещут, как птицы, готовые лететь вслед за песнью своей, и везде — обнажённые головы людей краснеют в лучах солнца, подобно махровым макам.
Въехав в город, он приказал ямщику везти его прямо в Новодевичий монастырь и, остановившись у
ворот обители, расплатился с возницею, и быстро прошел на дорогие могилы.
Неточные совпадения
Это не то, что пустынная
обитель, где есть ряд келий, темный проход, часовня у святых
ворот с чудотворною иконою и возле ключ воды студеной, — это было скучное, сухое место.
Чтоб подняться на гору, Милославский должен был проехать мимо Благовещенского монастыря, при подошве которого соединяется Ока с Волгою. Приостановясь на минуту, чтоб полюбоваться прелестным местоположением этой древней
обители, он заметил полуодетого нищего, который на песчаной косе, против самых монастырских
ворот, играл с детьми и, казалось, забавлялся не менее их. Увидев проезжих, нищий сделал несколько прыжков, от которых все ребятишки померли со смеху, и, подбежав к Юрию, закричал...
Анастасья вырвалась из его объятий. Тяжелые
ворота заскрипели, застучал железный запор, привратник захлопнул калитку, и Юрий, вскочив на коня, помчался вихрем от стен
обители, в которой, как в безмолвной могиле, он похоронил навсегда все земное свое счастье.
Дивья
обитель издали представляла собой настоящий деревянный городок, точно вросший от старости в землю. Срубленные в паз бревенчатые стены давно покосились, деревянные
ворота затворялись с трудом, а внутри стен тянулись почерневшие от времени деревянные избы-кельи; деревянная ветхая церковь стояла в середине. Место под
обитель было выбрано совсем «в отишии», осененное сосновым бором. Сестра-вратарь, узнавшая попадью Мирониху, пропустила гостей в
обитель с низким поклоном.
— А надо бы нам стенки-то подкрепить, — точно бредила игуменья. — Ох, как надо! И
ворота вон совсем развалились… Башенки прежде на углах-то стояли, когда орда приходила. Когда Алдар-бай с башкирью набегал, так крестьяне со всех деревень укрывались в Дивьей
обители… Тоже и от Пепени с Тулкучарой… под самые стены набегала орда, и господь ущитил.
Привратник ушел и долго не возвращался. Набежавшие к
воротам псы так и заливались свирепым лаем внутри монастыря. Тут были слышны и сиплый глухой лай какого-то старинного стража Красноярской
обители, и тявканье задорной шавки, и завыванье озлившегося волкопеса, и звонкий лай выжлятника… Все сливалось в один оглушительный содом, а вдали слышались ржанье стоялых коней, мычанье коров и какие-то невразумительные людские речи.
— Слава Богу, слава Богу! — весело, как весенняя птичка, защебетала Фленушка. Больше она не могла говорить, повозки поехали к Манефиной
обители, а молодцы остались у
ворот Бояркиных.
Когда возвращавшиеся из невидимого града Китежа поклонницы поравнялись с
обителью Бояркиных, у вереи
ворот стояло двое богомольцев.
— На самоё бы надо взглянуть, да ходу мне в вашу
обитель нет… Ну — не беда: дам я тебе корешков да травок, зашей ты их в какую ни на есть одежу Марьи Гавриловны, да чтоб она про то не знала, не ведала… Всего бы лучше в рубаху да поближе к
вороту… А станешь те травы вшивать, сорок раз «Богородицу» читай. Без того не будет пользы… Ну вот и пришли…
Он не захотел оставить
обитель. Ему казалось, что за ее
воротами снова, вместе с городским шумом, нахлынет на него смерч воспоминаний, леденящий его душу ужасом.